Сфера интересов. Диапазон. Окидывая общим взглядом внушительный массив написанного Владимиром Николаевым за тридцать лет композиторских поисков, прежде всего, ваше внимание фиксирует внушительный жанрово-стилевой разброс…

Именно с этих опусов началось общественное признание… Концерт для оркестра, исполненный в Варшаве в 1991 году, принес его автору первую композиторскую премию им. Витольда Лютославского, личное знакомство с этим общепризнанным мэтром мирового авангарда, выказавшим своему молодому коллеге личную поддержку и расположение. По личной рекомендации Витольда Лютославского Владимиру Николаеву было предложено принять участие в другом престижном композиторском конкурсе, на этот раз в Соединенных Штатах. А в результате – еще одна престижная международная премия Фонда им. Лили Буланжер

Талантливое и тонкое сонористическое письмо, «живое» звучание оркестра, интонационная теплота и обаяние, излучаемые этой музыкой, сулили интересное продолжение. И оно не заставило себя долго ждать.

В начале 90-х в России, в академической композиторской среде было очень мало людей, проявляющих активный интерес к тем новым музыкальным возможностям, которые таили в себе электроакустические инструменты, синтезаторы и компьютеры… Сказывалась и недоступность этих технических новинок для большинства музыкантов, и обычная человеческая инертность.

Все деньги, полученные Владимиром от композиторских премий, были вложены в покупку первого синтезатора и компьютера. Для того времени это были очень дорогие приобретения, сравнимые по цене с хорошим автомобилем… И начался бесконечный процесс постижения компьютерно-синтезаторных премудростей, который не прекращается и по сей день. Почему же именно Владимиру Николаеву новая приоткрывающаяся область звуковых возможностей показалась столь жгуче-интересной, что не жаль было на ее освоение ни сил, ни времени, ни денег?

Позволим себе небольшое отступление биографического характера. Владимир Николаев усвоил навыки композиторского мастерства в школах, признанных мировыми эталонами композиторского образования. Он учился в классе Александра Чугаева сначала в Гнесинке, а затем в аспирантуре Московской консерватории. Но этому погружению в академическую композиторскую среду самой высшей пробы предшествовало не привычные специальные музыкальные школы, а нечто иное. Гитара, игра в рок-группах, увлечение западной рок-музыкой, джазовыми традициями… Он родом из стихии живого музицирования, импровизации… Он начал с рок-баллады, а не с фуги или трехчастной формы… И это обстоятельство оказалось решающим. Не трамбовать накатанную колею академизма, а торить свою тропу, идущую порой наперерез…

Все начиналось с небольших остроумных пьес с экзотическими названиями: «Танцы вокруг банановой кожуры», «Хронодактиль в поисках любви», «Из жизни планктона» (послушать в Медиатеке).

Но мир открывающихся возможностей приводил и к более развернутым и сложным звуковым концепциям…

Совершенно логично и естественно композитор приходит к идее синтеза возможностей электроники и традиционных форм музицирования. «Античный рельеф» – один из первых плодов такого синтеза. Он написан для солирующей виолончели и фонограммы и впервые прозвучал на фестивале «Альтернатива», ставшем в 90-е года флагманом отечественного авангарда.

Как в рамках фестиваля «Альтернатива», так и вне его завязывались интересные и плодотворные контакты с исполнителями, проявляющими активный интерес к новой музыке. В их числе – певица Валентина Пономарева, ансамбль Дм. Покровского, исполнительница на терменвоксе Лидия Кавина, замечательный виолончелист Дмитрий Чеглаков и многие, многие другие. Длительные дружественные контакты установились у Владимира Николаева и с «Термен-центром» при Московской консерватории (руководитель Андрей Смирнов), во многих мероприятиях и проектах которого композитор принимал самое активное участие.

Развивалось сотрудничество и с зарубежными коллективами, такими как камерный ансамбль из Сиэтла (Seattle Chamber Players), Электроакустический ансамбль Пола Дрешера из Сан-Франциско (США). Состоялись две поездки в Институт электроакустической музыки в Бурже (Франция). Специально по заказу этого широкоизвестного во всем мире учреждения искусства были написаны электроакустические композиции с использованием новейших технологических возможностей.

Долгая работа на пересечении электроники и акустики привела к коренной перестройке композиторского мышления. Этапным в этом смысле произведением стала партитура «Кьюик амокусь», написанная по заказу ансамбля Студия новой музыки (МГК) под руководством Владимира Тарнопольского. Все дело в том, что с некоторого времени процесс написания партитур Владимиром Николаевым стал проходить через весьма специфические и необычные этапы воплощения композиторской идеи…

Борьба с инерцией музыкального мышления закономерно подвела композитора к некоему порогу. Вытравливание клишированности музыкального мышления, простираясь все далее и далее, охватывает не только тематизм, драматургию, форму, гармонический язык, но и самый начальный уровень музыки – уровень звукообразования и звукоизвлечения.

Как много копий сломано, как много сказано обличительных речей по поводу механистичности электронных звуков… А конкретный опыт музыканта, на протяжении десятилетий проводящего наедине с компьютером большую часть своего времени, привел к тому, что отношение Владимира Николаева к звуку стало на удивление детализированным, индивидуальным, трепетным, живым…

Композиторские поиски Владимира Николаева захватывают загадочную и призрачную территорию взаимопереходов звука в шум, а шума в звук. И всякий раз разведывается и отодвигается все далее и далее та призрачная и подвижная, порой эфемерная граница, которая отделяет звук от шума. В результате возникает музыка, прекрасно (то есть в меру!) похожая на шум. Видимо, именно эта сфера на сегодняшний день предоставляет наибольший простор для творческих поисков, являясь областью свободного эксперимента.